Богородица

Архив номеров Номер 9

Кто добивается канонизации архимандрита Тавриона (Батозского)?

Николай КАВЕРИН


Братие, стойте и держите предания
(2 Фес. 2, 15)

Имя архимандрита Тавриона (Батозского; †1978), личности благочестивой и по-своему незаурядной, проведшего много лет в тюрьмах и лагерях, часто упоминается в различных публикациях. О нем стали выходить книги, как, например, составленный священником Владимиром Вильгертом сборник «Вся жизнь — Пасха Христова. Архимандрит Таврион (Батозский)» (М.: Отчий дом, 2001). По прочтении этой книги­ у читателя может сложиться впечатление о выдающемся старце, достойном продолжателе православных монашеских традиций знаменитой Глинской пустыни. Цель этой книги священник Владимир Вильгерт не скрывает: «Выражаем надежду, что публикация этого сборника ускорит решение вопроса о канонизации архимандрита Тавриона» (с. 5).

 Прочитав книгу, читатель в душе скажет только «аксиос!»­ причислению к лику святых такого незабвенного батюшки. Однако в книге сей лукаво умолчано о многих фактах из пастырской и литургической практики архимандрита Тавриона, которые вызывали еще при его жизни немало соблазна. Один известнейший духовник Троице-Сергиевой лавры в 70-е годы не благословлял своим духовным чадам ездить в пустыньку под Елгавой к о.Тавриону, а если уж кто и собрался ехать — то ни в коем случае не причащаться у него.

Итак, был ли архимандрит Таврион достойным продол­жателем монашеских традиций Глинской пустыни?

Говоря о непродолжительном пребывании о. Тавриона нас­тоятелем зна­менитой христианским подвижничеством Глинской пустыни (1957–1958 гг.), его жизнеописатели допус­кают грубые неточности и даже откровенную ложь в изложении фактов этого периода церковного служения о.Тавриона. Так, Е.Бездетко в статье «Бла­говестие архиманд­рита Тавриона» (Православная Москва, 1994, № 15) несколько лет назад писала: «Батюшке так сложно было с особо “благочестивыми” людьми, усердно оцеживающими уставных комаров. Наиболее яркими пред­ставителями этого вида были монашествующие»; «...Из Глинской его ушли». За что «ушли»— автор оставляет без ответа.

В книге священника Александра Чеснокова «Глинская пустынь и ее старцы» (М., 1994) также не дается исчерпы­вающего ответа на вопрос о причинах разногласий архиманд­рита Тавриона с братией Глинской пустыни (разногласия объясняются всего лишь тем, что полунощницу при о.Таврионе перенесли на двенадцать часов ночи, что не всей братии пришлось по душе). Та же малосущественная причина разногласий из-за времени совершения полунощницы отмечается и в книге священника Владимира Вильгерта. Но и в этой книге ничего не говорится о главных, принципиальных разногласиях, приведших к просьбе глинских старцев о замене настоятеля — архимандрита Тавриона — и переводу послед­него из Глинской обители.

В своей книге свящ. Владимир Вильгерт даже пытается объяснить конфликт очевидной сплетней: «...в Глинской пустыни имела место и попытка покушения на жизнь настоятеля со стороны молодых, озлобленных насельников» (с. 24). Подобным «объяснением» о.Владимир возводит откровенную хулу на братию Глинской обители.

Известный Глинский старец, светильник веры и благочестия ХХ ве­ка, автор многочисленных богословских сочинений схиархиманд­рит Иоанн (Маслов;1991) в сво­ем капитальном труде «Глинская ­пустынь» (М., 1992; 1994) все­­сто­рон­не ис­следовал жизнь этой обители, прославленной своей духовно-просветительской деятельностью и старческим окормлением, и в частности — возрождение старчества в Глинской пустыни в период 1942–1961 гг. Труд схиархимандрита Иоанна необычайно ценен для историков, богословов и для всех ищущих спасения, поскольку о.Иоанн сам начинал свой иноческий подвиг и достиг полноты иноческого совершенства в знаменитой Глинской пустыни, был духовным другом и сотаинником великих Глин­ских подвижников-старцев схиархимандритов Андроника (Лукаша) и Серафима (Романцова), продолжателем иноческих традиций Глин­ской обители, последним Глинским старцем.

Приведем отрывок из книги схиархимандрита Иоанна (Маслова) «Глинская пустынь», в котором подробно освещается непро­должительная дея­тельность архимандрита Тавриона (Батозского) в качестве настоятеля Глинской пустыни.

«Периоды расцвета и упадка духовной жизни всегда были связаны с возрастанием или уменьшением роли духовного руководства. Воз­рождение старчества в Глинской пустыни обусловило такой подъем духовной жизни в обители, что слава о святости жизни насельников Глинской пустыни, строгости ее устава и аскезы распространилась по всей стране.

В духовной жизни Глинская пустынь занимала самое высокое место. Как и прежде, обитель была центром духовного просвещения, старческого окормления и нравственного воз­рождения. Не только многие архиереи, но и сам Святейший Патриарх Алексий I отзывался о Глинской пустыни как о знаменитом, строгом монастыре, глубоко почитал ее опытных старцев и считал их руководство душе­спасительным.

После десятилетнего управления обителью о.Серафимом (Амелиным) наступил второй период его настоятельства (1953–1958 гг.) — период расцвета и благоустройства Глинской пустыни.

Строго подвижническая жизнь Глинских старцев, высокий духовный авторитет ее настоятеля собирали в монастырь ревнителей настоящего иноческого жития. В святую обитель стремились попасть не только желающие начать монашескую жизнь, но и опытные подвижники, чтобы в среде этой “дружины воинов Христовых” обрести верный путь к высшему духовному совершенству. В архиве Сумского Епархиального управления хранится множество прошений того времени о переводе или поступлении в Глинскую пустынь не только со всех концов нашей страны, но и из-за рубежа. Но по распоряжению уполномоченного Совета по делам Русской Православной Церкви Сумской области прием насельников в святую обитель был ограничен.

Духовное ядро обители до самого ее закрытия составляли подвижники, жившие в Глинской пустыни еще до 1922 года. В 1953–1957 годах их было около одной трети, а в 1958-м — около одной пятой от общего числа насельников. Они восприняли от Глинских старцев XIX и начала ХХ века древние высо­кодуховные иноческие традиции обители и передавали их следующим поколениям. Так, посредством старческого окор­мления, осуществлялась в Глинской пустыни духовная пре­емственность.

В тот период средоточием духовной жизни обители по-прежнему были старцы: архимандрит Серафим (Амелин), схиигумен Андроник (Лукаш) и иеросхимонах Серафим (Романцов). Как писал епископ Сум­ской и Ахтырский Ев­стратий, “труда­ми о.Андроника, о.Сера­фи­ма-­духовника и настоятеля архимандрита Серафима крепла и процветала Глинская пустынь”.

Под их руководством возрос целый сонм подвижников, многие из которых впоследствии пронесли старческие традиции Глинской пустыни по всей стране.

...В феврале 1957 года архимандрит Серафим (Амелин) обратился к епископу Евстратию с просьбой освободить его по болезненному состоянию и старости (ему было уже восемьдесят четыре года) от обязанностей настоятеля. Наряду с этими причинами едва ли не основной было стремление старца в конце жизненного пути совершенно предаться богомыслию и безмолвию. Пребывая телом на земле, он давно уже духом был в Горнем Иерусалиме, но, несмотря на затвор, в котором он провел послед­ние годы, заботы о многообразной жизни обители не позволяли ему полностью отрешиться от дел земных.

Братия хотя и скорбела о решении о.Серафима уйти на покой, но по его благословению выбрала настоятелем архимандрита Тавриона (Батоз­ского), который поступил в Глинскую пустынь еще в 1913 году и находился в обители до 1922 года, обучаясь в живописной мастерской под руководством о. Серафима (Амелина). Затем он посетил Глинскую пустынь лишь в начале 1957 года.

Надеясь, что архимандрит Таврион, помня иноческие традиции Глинской пустыни, и в должности настоятеля сохранит послушание старцам, о. Серафим (Амелин) в своем прошении епископу Сумскому и Ахтыр­скому указал на него как на желательного кандидата на должность настоятеля Глинской пустыни.

Для окончательного решения этого вопроса духовник обители иеро­схимонах Серафим (Романцов) ездил в Москву, где был на приеме лично у Святейшего Патриарха Алексия... Святейший спрашивал о братии, о храме, о церковных службах, о постройке и обещал назначить настоятелем архимандрита Тавриона.

По распоряжению Святейшего Патриарха Алексия архи­мандрит Таври­он (в миру Тихон Данилович Батозский) был назначен настоятелем Глинской пустыни 14 марта 1957 года, а 25 апреля принял все дела от архимандрита Серафима (Амелина). Но в должности настоятеля о.Таври­он пробыл менее года, так как не оправдал доверия братии. В Глинской пустыни, обители истинно православной, он стал вводить западные, католические обычаи церковной жизни. Кроме того, после окончания вечернего богослужения о. Таврион зажигал свечи на престоле, открывал Цар­ские врата, начинал читать акафисты и устраивал общенародное пение. Это противоречило уставу Глинской пустыни, в соответствии с которым после вечернего бо­го­служения братия должна была безмолвно расходиться по келиям и исполнять келейное правило в тишине.

Отец Таврион приказал вынести Голгофу из храма, ввел при богослужении вместо строгих распевов Глинской пустыни партесное пение, никак не соответствующее духу обители. Весь круг богослужебного пения Глинской пустыни до изменений, введенных о.Таврионом, сохранял древние церковные мелодии, которые воодушевляли молящихся в ту или иную минуту церковной службы.

При входе в храм о.Таврион повесил большие шторы. Икону “Царь Славы” на Горнем месте без совета со старцами заменил иконой “Воскресение Христово”. Что касается замены иконы, то это не запрещено каноном, но в Глинской пустыни, где без благословения старцев избегали малейших нововведений и крайне дорожили древними традициями, все эти изменения возмущали братию. Она называла действия о.Тавриона бла­гочестием не по разуму (при о.Таврионе богослужения в обители начинались в полночь; братия, горевшая стремлением к под­вижнической жизни, это одобряла, но восстала против като­лического уклона настоятеля).

Особенно недовольна была братия тем, что о. Таврион ни в чем не советовался с глубоко почитаемым в монастыре, старшим его по возрасту и по духу, бывшим настоятелем архимандритом Серафимом (Амелиным). Это было нарушением монашеских правил. Наконец, о.Таврион ни в чем не считался с мнением совета старцев Глинской пустыни, а поступал самовластно.

Стремясь защитить Православие в обители, насельники монастыря неоднократно обращались к епископу Евстратию и, как в личной беседе, так и письменно, выражали свое недо­вольство нововведениями настоятеля.­

Преосвященный Евстратий неоднократно, как при по­сещении обители, так и письменно, пытался вразумить о.Тавриона, ссылался даже на то, что доля его болезни (осенью 1957 г. епископ Евстратий был тяжело болен) «от нестроений в обители», но ничего не изменялось.

О католическом уклоне в действиях о.Тавриона стало известно Святейшему Патриарху Алексию. 14 ноября 1957 года епископ Евстратий получил телеграмму от Управляющего делами Мос­ковской Патриархии протопресвитера Николая (Колчицкого), в которой было сказано, что, поскольку “братия Глинской пустыни не очень довольна настоятелем, который делает большие перемены без совета старцев обители, то Святейший Патриарх просит вызвать старцев обители Глинской пустыни... и внушить настоятелю, чтобы все дела в обители решались совместно со всеми старцами, а не единолично настоятелем...”

В ответ на эту телеграмму 18 ноября под председательством епископа Евстратия было проведено объединенное собрание Сумского Епархиального Совета и собора старцев Глинской пустыни в составе настоятеля архимандрита Тавриона, духовника обители иеросхимонаха Серафима, казначея иеромонаха Модеста и эконома иеромонаха Михаила, на котором движимые братской любовью и послушанием единодушно постановили отменить в Глинской пустыни нововведения о.Тавриона, а настоятелю решать все вопросы совместно со старцами. В монастыре завели даже журнал для записи решений, принятых на совещании старцев. Но жизнь в обители не нормализовалась. Западная ориентация в действиях о.Тавриона продолжала проявляться. Отец Серафим (Романцов) вынужден был поехать к Святейшему Патриарху и просить о смене настоятеля. 13 января 1958 года настоятелем Глинской пустыни опять назначили архимандрита Серафима (Амелина), а архимандрит Таврион (Батозский) указом Святейшего Патриарха был переведен в Почаев­скую лавру.

К этому времени многотрудный старец архимандрит Серафим (Амелин) уже угасал. Пятнадцать лет был он во главе духовного вертограда и не только собрал, но и приумножил братию Глинской пустыни, во всей полноте возродил старчество и древний устав обители, внутренне и внешне украсил монастырь, создал все условия для духовной и материальной помощи богомольцам...»

А вот другое свидетельство. Архимандрит Рафаил (Карелин) в своих воспоминаниях о Глинском старце схиархимандрите Серафиме (Романцове), в частности, пишет: «Отец Серафим придавал очень большое значение преемственности монастырской жизни, включая устав богослужения, еже­дневную исповедь, откровение помыслов и т.п. Он рассказывал, что когда архимандрит Таврион (Батозский), назначенный настоятелем Глинской пустыни, стал вводить новый устав, читать какие-то составленные им или неизвестно откуда взятые молитвы, то это вызвало недоумение и недовольство братии монастыря. Это нарушило монастырскую традицию. И потому, несмотря на подвижническую жизнь отца Тавриона, Глинские старцы принуждены были просить Святейшего Патриарха Алексия I о замене настоятеля (что тот и исполнил). Этим была сохранена традиция монастыря, заложенная с его основания, и духовная преемственность, носителями которой являлись глинские старцы» (Тайна спасения. М., 2002. С. 292).

Таковы мнения двух Глинских старцев-подвижников об архимандрите Таврионе.  

 ...После Глинской пустыни о.Таврион служил непродолжительное время в Почаевской лавре, затем в Уфе, а в 1962 году по ходатайству Никодима (Ротова), тогда епископа Ярославского, переводится в Ярославскую епархию. В 1969 году архимандрит Таврион переезжает в Спасо-Преображенскую пустынь под Ригой (Елгава), где становится духовником. В это время Пустыньку под Ригой начинают посещать многие верующие, особенно из Москвы.

 * * *

Нынешние обновленцы-реформаторы постоянно ссылаются на литур­­­гическую практику архимандрита Тавриона как на пример нетрадицион­ного отношения к православному богослужению, якобы требующему постепенной модернизации. Так, священник Георгий Кочетков пишет: «Вспомним... хотя бы о.Тавриона Батозского, глубоко по духу православного и в то же время открытого к католической и протестант­ской традициям и, главное, к живым их носителям. Эта открытость позволяла ему и поставить в храме католическую статую, и даже в ряде случаев причащать тянущихся и приходящих к нему инославных, ничего особенного от них не требуя, кроме обычного для всех личностного соучастия на литургии. Этот же дух позволял ему, как и многим другим святым (?), широко использовать на богослужении... сов­ременный язык... и свободные молитвенные включения в традиционные чинопоследования» («Православная община», 1994, №4–5, с. 82). «Он... не стеснялся читать Евангелие по-русски, причащать практически без исповеди, ежедневно и всех»; «Не стеснялся апеллировать к обновленческому опыту, правда, только в личных беседах» («Новая Европа», 1992, № 1, с. 73).

Другой автор в кочетковском журнале «Православная об­щина» (1995, № 2 /26/) вспоминает следующее: «Отец Таврион позволял в богослужении и импровизации: вставлял свои молитвы...»; «Видишь, как мешает батюшке массивная алтарная перегородка летнего Спасо-Преображенского храма; открыты и не закрываются во все время богослужения царские врата и диаконские двери...»; «Ежедневное причащение в Пустыньке, введенное о. Таврионом, многих соблазняло, и пастырей, и пасомых»; «Батюшка прибегал... к общей исповеди»; «Узы любви связывали его со старейшим като­лическим епископом...»; «Но вместо благодарности за свои труды он получал от некоторых из них (собратьев. — Н.К.) осуждение и ярлыки — “католик”, “обновленец”» (там же, с. 85, 87, 89, 90, 84). В этой же статье рассказывается, как о.Таврион причащал и венчал некоего «католика Антония В.» (Вильгерта, отца священника Владимира Вильгерта, составителя вышеупомянутой книги. — Н.К.). Однако «после смерти о.Тавриона новый духовник Пустыньки уже не допускал к Чаше Антония» (с. 90).

Из беседы со свящ. Георгием Кочетковым в альманахе «XPICTIAНОС» (1998, VII) мы узнаем, «как в одном из его (о.Тавриона. — Н. К.) храмов стояла католическая статуя Сердца Иисусова» (с. 70). Однако даже жизнеописатели отца Тавриона признают не всегда оп­равданное, иногда весьма соблазнительное для православных верующих новаторство: «Некоторых подобные вещи смущали, как статуя Святейшего Сердца Иисусова, подаренная католиками и поставленная им в храме у Плащаницы...» (Без­дет­ко Е.  Бла­говестие архимандрита Тавриона // «Православная Москва». 1994. № 16).

По воспоминаниям многочисленных паломников, посещавших в 70-е­ го­­­ды Преображенскую пустыньку, о.Таврион сам любил читать на утрени канон на русском языке. «Этот точный, добротный перевод звучал, увы, очень коряво и, вопреки намерениям о.Тавриона, вовсе не был понятнее славянского текста» (Богослужебный язык Русской Церкви. История. Попытки реформации. М., 1999. С. 226).

 * * *

У читателя, естественно, возникает вопрос: почему столь несомненно высокодуховной жизни архимандрит Таврион имел католические и обновленческие симпатии, проявлявшиеся в его богослужебной практике? Постараемся дать ответ на это.

Что касается католических симпатий, то, скорее всего, они связаны с западноукраинским происхождением о.Тавриона, где униатское влияние оставляло свой отпечаток на церковной жизни, и прежде всего на обрядовой ее стороне, которая запечатлелась в нем с детства.

Обновленческие же симпатии сложились у о.Тавриона в 20-е годы в Москве. По воспоминаниям одного его духовного чада, «отец Таврион... использовал опыт юности, прежде всего Москвы начала 1920-х годов. Он был в ту пору в Москве и ходил по разным храмам. Бывал и в Заиконо­спасском монастыре, ценил опыт епископа Антонина (Гранов­ского)... Я со всей ответственностью говорю, что Таврион бывал в Заиконоспасском монастыре на богослужениях Антонина и ценил этот опыт» (Литургия отца Тавриона. Беседа со священником Георгием Кочетковым // ХРICTIAHOC, Рига, 1998, VII, с. 62–63). Вероятно, эти реформаторские богослужения обновленческого епископа Антонина Грановского оказали глубокое впечатление на молодого о.Тавриона. Именно почти весь набор обновленческих новшеств Антонина повторял, спустя сорок лет, о.Таврион при совершении богослужений.

 «Помню однажды, — вспоминает о.Георгий Кочетков, — я ему сказал, что с нами вместе приехал баптист. Более того, этот баптист, вдохновленный служением отца Тавриона, тут же пошел причащаться. Я пытался всячески этому воспрепятствовать, но мои усилия не достигли цели. Я просил одну монахиню передать батюшке, что вот этот человек — баптист, он не миропомазан. Матушка все передала отцу Тавриону, а тот просто не обратил внимания и спокойно его причастил. Когда я потом сказал старцу, что этот баптист причащался, сказал с ужасом и пафосом, отец Таврион ответил: “Вы ничего не видели”» (с. 71).

После таких свидетельств непорядочно выглядят упреки редакции альманаха «XPICTIAHOC» и священника Г.Кочеткова в отношении о.Иоанна (Маслова): «Схиархимандрит Иоанн (Маслов) оклеветал архимандрита Тавриона» (с. 55). В чем же тут клевета, господа хорошие, если сами же авторы вашего «XPICTIAHOCA» (Фонд имени Александра Меня в Риге) подтверждают все то, что написано в книге «Глинская пустынь»? Священник Г. Кочетков, например, подтверждает, что «нарекания в адрес отца Тавриона звучали и при его жизни и покойный отец Иоанн (Маслов) всегда был одним из его злопыхателей» (с. 72).

Эти слова известного московского обновленца только лишний раз подтверждают высокое духовное и историческое достоинство книги приснопамятного схиархимандрита Иоанна «Глинская пустынь».

 * * *

Необходимо сказать и пару слов о священнике Владимире Вильгерте— составителе книги об архимандрите Таврионе. Примерно за год до выхода этой книги в свет помещенное в ней жизнеописание о.Тавриона, автором которого является свящ. Вл.Вильгерт, было напечатано в журнале «Православная община» (2000, № 55), издаваемом свящ. Георгием Кочетковым и его «Высшей православно-христианской школой». Вариант жизнеописания, опубликованный в кочетковском журнале, отличается от жизнеописания, вошедшего в сборник «Вся жизнь — Пасха Христова», наличием двух абзацев, где говорится о том, что «о.Таврион уважительно относился к католичеству», «подмечал достоинства католической церкви-сестры и стремился использовать этот положительный опыт в своем священническом служении», как о.Таврион причащал и повенчал католика — отца священника Вл.Вильгерта, «при этом никакого формального перехода в Православие не было» («Православная община», 2000, № 55, с. 96, 97). Понятно, что эти два абзаца свящ. Вл.Вильгерт не поместил в выпущенную огромным тиражом (12000 экз.) книгу об архимандрите Таврионе, в надежде, как уже упоминалось выше, «что публикация этого сборника ускорит решение вопроса о канонизации архимандрита Тавриона» (с. 5). Все эти «католические» подробности Комиссия по канонизации пока знать не должна!

И еще кое-что о священнике Владимире Вильгерте. В другом номере кочетковского журнала «Православная община» (1998, № 46) сообщалось, что «в Латвийской епархии был запрещен по идеологическим причинам о.Владимир Вильгерт, ученик известного старца о.Тавриона (Батозского)... Православный радиожурнал на волнах Би-би-си “Воскресение” (редактор — прот. Сергий Гаккель) сообщил, что этот священник, один из немногих, служащих на латышском языке, был обвинен в раскольнической деятельности». В сообщении далее разъясняется, что о.Владимир «на богослужении частично употреблял латышский и русский языки. Бывшие прихожане утверждают, что он пострадал именно за это и за “связь со свящ. Георгием Кочетковым”. После огласки случившегося в СМИ в июле с.г. запрещение было снято архиепископом Рижским и всей Латвии Александром, но при этом о.Владимир изгнан со своего прихода и отправлен в отдаленный приход вторым священником» (с. 125, 126).

 * * *

Несомненно, архимандрит Таврион был добрым пастырем и поступал вопреки православной традиции, скорее всего, по простоте своей или по неведению. Подобный случай описан у преп. Иоанна Кассиана Римлянина, когда старец по имени Серапион, отличавшийся «древней строгостью в воздержаниии в деятельной жизни, во всем совершенный», по неучености своей погрешил против истинной веры и впал в ересь (Соб. 10, гл. 3).

 Этого никак нельзя сказать о злонамеренном реформаторском зуде нынешних обновленцев, которые часто спекулируют на имени о.Тавриона с целью «модернизировать» Православие, русифицировать богослужение, пересмотреть «устаревшие» каноны. Автор этой статьи совершенно не намерен как-то очернить имя о.Тавриона, который остался светлой и любвеобильной личностью в воспоминаниях многих его духовных чад. Но при этом православным верующим необходимо более полно знать о жизни того или иного священнослужителя, если его почитатели поднимают вопрос о канонизации и при этом выпускают книги, где намеренно замалчивают некоторые неправославные аспекты церковной жизни этого человека, чтобы уже после прославления его в лике святых оповестить всех верных чад Русской Церкви, что в святцах появился новый святой, благосклонный к «обновленческому опыту», к экуменической практике, к пренебрежению св. канонами Церкви, симпатизирующий католичеству и т. п.

Обо всех многочисленных католических и обновленческих особенностях в литургической практике архимандрита Тавриона священник Вл.Вильгерт в своей книге не поминает ни одним словом: не пришло еще время!

Нечто подобное произошло недавно, когда на Юбилейном Архиерейском Соборе 2000 года был прославлен в лике святых миссионер Алтая архимандрит Макарий (Глухарев). И вот, спустя год после канонизации, в журнале «Альфа и омега» (М., 2001, №4 /30/) публикуется житие новопрославленного преподобного Макария Алтайского, из которого мы, в частности, узнаем следующее:

«Незадолго до смерти он в последний раз приехал в Москву. Здесь у него состоялась необычная встреча: отец Макарий встретился сначала с католическим аббатом, а потом с лютеранским пастором. Очевидец последней встречи вспоминал, что она происходила тайно, под покровом ночи,— в то время встречи подобного рода не поощрялись. Собеседники разговаривали на латыни, которой Преподобный прекрасно владел с детства. Конечно, по многим вопросам точки зрения обеих сторон не совпадали, но тем не менее собеседники остались очень довольны состоявшимся диалогом, дружески обнялись и поцеловались. Отец Макарий был в восторге и по дороге домой развивал идею строительства в Москве храма с тремя приделами — для православных, католиков и лютеран, в котором могли бы молиться представители всех этих конфессий. “Такая братская веротерпимость скорее и надежнее словопрений послужила бы к общему христианскому единению”» (с. 155).

Один благочестивый священник, настоятель одного из московских храмов, алтарь которого после Юбилейного Собора 2000 года был расписан ликами новопрославленных святых, прочитав этот отрывок из жития преподобного Макария, приказал тут же замазать образ этого новопрославленного «экуменического святого», к тому же члена «Теоретического градуса» ордена розенкрейцеров.

Хотелось бы, чтобы Синодальная комиссия по канонизации святых действовала впредь более тщательно и осторожно, дабы избежать появления в святцах Русской Православной Церкви весьма сомнительных личностей. В последнее время все чаще раздаются околоцерковные голоса, твердящие о необходимости канонизации, например, матери Марии Скобцовой— курящей монахини бердяево-эсэровской ориентации, Варфоломея (Ремова) — тайного католического епископа и одновременно настоятеля общины одного из московских православных монастырей в начале 30-х годов, хлыстовствующего «старца» Григория Распутина, нижегородского обновленческого священника-реформатора Василия Адаменко или перешедшего в старообрядчество князя-архиерея Андрея (Ухтомского) и иных «подвижников», Православие которых находится под большим сомнением.

 

Послесловие редакции сайта: Приводим отрывок из писем архиепископа Ярославского и Ростовского Михея (Хархарова; † 2005), опубликованных на сайте «Православие и современность»:
...Враг не переставал мутить среди братии, стали всё больше роптать на то, что настоятель стар, нужно другого, и, когда освободился из ссылки отец Таврион, представители ездили к Патриарху и просили назначить им настоятелем архимандрита Тавриона [1]. Патриарх просьбу удовлетворил. Отец Серафим со смирением принял отстранение от настоятельства, поселился в угловой келье и ни в какие дела не вмешивался. Но он говорил братии: «После меня вам лучше не будет». И действительно, при новом настоятеле архимандрите Таврионе в монастыре пошли такие нестроения, такое недовольство и ропот.
Отец Таврион был постриженником Глинской пустыни, жил в ней до закрытия, будучи послушником, обучался в монастырской иконописной мастерской. После закрытия одно время вместе с отцом Андроником был келейником у епископа Павлина [2], затем попал в ссылку, где работал художником. По происхождению он из поляков. Может быть, в силу этого у него было стремление к католичеству, или, во всяком случае, симпатия и расположение к католичеству.
Разногласия с братией пошли с самого начала: сначала отец Таврион на окнах храма повесил тюлевые занавеси. Вообще, в храмах не принято вешать на окнах занавеси; в строгом монастыре, где и света-то электрического не проводили, это было воспринято с недовольством братией. Затем отец Таврион изменил порядок: полунощницу стали начинать в 12 часов ночи, как было в прежней Глинской. Однако в прежнее время было братии 700 человек, и одни служили, другие несли другие послушания, а в это время на молодых было возложено послушание и в храме петь, и на работу в поле, и в лес. При таком порядке им совсем мало удавалось отдохнуть. Стали роптать.
Отец Таврион в своих проповедях часто ссылался на Фому Кемпийского. Братия вычитали у святителя Игнатия Брянчанинова, что благочестие по книге Фомы Кемпийского «О подражании Христу» не истинное — это только по разгорячению крови, а не основанное на смиренномудрии, как учат православные подвижники [3]. Пошли обвинения в католицизме отца Тавриона. В монастыре одни стали за настоятеля, другие — против.
В результате делегация поехала в Москву с просьбой снять отца Тавриона. Таким образом исполнились слова отца Серафима Амелина...


—————————————————
1. Архимандрит Таврион (Батозский; 1898–1978) родился в Харьковской губернии. В Глинской пустыни с 1913 г. После ее закрытия стал келейником епископа Рыльского Павлина. С 1929 по 1935 г. в Вишерских концлагерях. В 1940 г. — новый арест. Освобожден в 1956 г. С марта 1957 по январь 1958 г. настоятель Глинской пустыни. Снят с должности настоятеля и переведен в Почаевскую Лавру. Впоследствии служил в Уфе, в Ярославской области. С 1969 г. духовник Спасо-Преображенской женской пустыни в Латвии. Личность архимандрита Тавриона оценивается неоднозначно. Многочисленные поклонники говорят о необходимости его прославления. Летописец Глинской пустыни схиархимандрит Иоанн (Маслов) оценивал его деятельность негативно. См. также: Каверин Н. Кто добивается канонизации архимандрита Тавриона (Батозского)? // Благодатный огонь. № 9.

2. Священномученик Павлин (Крошечкин; 1879-1937), архиепископ Могилевский. Родился в Пензенской губернии в крестьянской семье. С 1921 г. — епископ Рыльский, викарий Курской епархии. В 1926 г. был одним из инициаторов и активных участников тайного избрания Патриарха. Арестован, в 1927 г. освобожден. Назначен на Пермскую кафедру, затем на Калужскую, с 1933 г. — на Могилевскую. В 1936 г. арестован. В 1937 г. расстрелян. Канонизирован в 2000 г. Память 21 октября/3 ноября.

3. Отрицательные оценки книги Фомы Кемпийского «О подражании Христу» святитель Игнатий Брянчанинов давал в письмах, в «Аскетических опытах» («О молитве Иисусовой. Отдел II. О прелести»), в других произведениях.