Библиотека Cовременное обновленчество – протестантизм «восточного обряда»

Одна из проблем, которые сейчас обсуждаются в нашей церковной жизни, – это проблема богослужебного языка. Об этом, в частности, часто говорят в связи с деятельностью о. Кочеткова. Мы сейчас не будем говорить об этой деятельности. О ней нужно говорить особо, и о ней нужно сказать, что язык там всего лишь внешняя сторона, а на самом деле речь идет о гораздо более серьезных нарушениях церковной традиции. Так что поговорим только о богослужебном языке.

Появились сторонники перевода богослужебного языка, богослужебных книг на современный разговорный русский язык; они немногочисленны, но они очень крикливы, они пытаются мобилизовать себе в союзники так называемое общественное мнение, они пишут статейки в разных газетах и журналах и действительно создают впечатление, что стоит серьезная проблема. На самом деле такой серьезной проблемы нет, потому что подавляющее большинство верующего народа приемлет наш церковный язык и «ничтоже вопреки глаголет». Народ любит этот язык, даже если не каждый его хорошо понимает; я вижу, как люди делают усилия, чтобы все лучше и лучше его усвоить. В наше время, слава Богу, есть и грамматики, и в большом числе издаются церковнославянские книги, так что есть возможности для углубления своих познаний в этом языке.

Противники церковнославянского языка, как это ни странно, часто ссылаются на свв. Кирилла и Мефодия. Говорят, что, вот, теперь-то, конечно, церковнославянский язык – это язык древний, которому целая тысяча лет с лишним, а вот когда свв. Кирилл и Мефодий переводили, мол, они переводили-то не на какой-то древний, освященный традицией язык, а переводили на язык совершенно некультурный, можно сказать, варварский. Я сам слышал такие высказывания. В ответ на это нужно сказать, что это совершенно неверно. Свв. равноапостольные Кирилл и Мефодий переводили не на разговорный народный язык. Они явились создателями совершенно нового языка для передачи греческого Священного Писания и греческого богослужения.

Как, из каких материалов они создали этот язык? Чтобы понять это, мы должны обратиться к той ситуации, которая была в самой Греческой Церкви при свв. Кирилле и Мефодии.

В Греческой Церкви существовал богослужебный литературный язык. Это был язык всей византийской культуры. Язык этот сложился очень давно, еще за несколько веков до Р. Х. (и именно на этом языке составлено наше богослужение). За это время, ко времени свв. Кирилла и Мефодия, когда прошло почти уже полтора тысячелетия со времени возникновения этого литературного греческого языка, конечно, народный разговорный язык очень далеко отошел от литературного и в стране, в Византийской Империи, давно уже существовала ситуация двуязычия. С одной стороны, был язык разговорный, народный, на котором могли говорить иногда даже образованные и знатные люди у себя дома, в быту. С другой стороны, существовал язык литературный, который сложился уже при Платоне и Александре Македонском. Это был язык не только всей светской литературы, это был язык и живого церковного слова, это был язык церковной проповеди. О богослужении и говорить нечего, богослужение существовало только в формах этого языка.

И вот свв. Кирилл и Мефодий, имея перед глазами это двуязычие греческое, должны были сделать определенный выбор, когда они создавали новый литературный славянский язык. Они должны были выбирать, – ориентироваться ли им на принцип народного, разговорного языка, или на принцип языка литературного. Какой выбор они сделали? Это не вызывает никаких сомнений. Тот язык, который создали они, был создан по образу, очень точно воспроизведенному, греческого литературного языка. Об этом говорит многое. Об этом говорит и великое изобилие слов греческого языка в языке свв. Кирилла и Мефодия; тогда этих греческих слов было в славянском языке еще больше, чем в современном нам церковнославянском языке. Об этом говорят и синтаксические обороты. Свв. Кирилл и Мефодий в своем славянском литературном языке в точности воспроизводили синтаксические принципы греческого литературного языка, в то время как синтаксис народного греческого языка никак не отразился в переводах свв. Кирилла и Мефодия.

То есть с самого начала создатели нашего церковного языка стремились сделать церковный язык совершенно особым языком, языком резко и принципиально отличным от языка разговорного. В этом они были верными детьми своей Церкви. Греческая Церковь, надо сказать, до нашего времени верна своему литургическому языку. А современный греческий язык отличается от древнегреческого гораздо значительнее, чем современный русский отличается от церковнославянского. Однако ни одному греку никогда не придет в голову переводить богослужение на современный греческий язык, и новые службы составляются на безупречном древнегреческом языке.

Греческая Церковь претерпела многие исторические катастрофы, одной из самых страшных было падение Константинополя в середине XV в. После этого произошло резкое падение образованности, потому что турки не разрешали никаких греческих школ, ни высших, ни даже самых элементарных. И вот, под влиянием этой катастрофы Греческой Церкви пришлось отказаться от древнегреческого языка в одной сфере – в сфере церковной проповеди, но и только! Потому что и богослужение, и чтение Священного Писания на богослужении – все это по-прежнему совершается на древнегреческом языке, которому теперь уже больше двух тысяч лет.

И здесь Русская Церковь аналогично с Греческой Церковью тоже хранит свою языковую традицию. В этой традиции соединяются века и тысячелетия, в ней соединяются все православные славянские народы: и болгары, и сербы, и православные в Восточной Словакии – все они, так же, как и единый и неделимый русский народ пользуются одним и тем же церковнославянским языком. Богослужение – это достояние не одного поколения, и церковнославянский язык как объединяет народы, так и соединяет нас с минувшими поколениями вплоть до начала христианства в славянских странах, вплоть до времен святых Кирилла и Мефодия.

Не могу не вспомнить, как приснопамятный архимандрит Таврион в пустыньке под Ригой читал воскресные каноны Октоиха в русском переводе проф. Евграфа Ловягина. Этот точный, добротный перевод звучал, увы, очень коряво и, вопреки намерениям о. Тавриона, вовсе не был понятнее славянского текста.

Богослужение – это сокровищница богословия. В богослужении каждое слово сказано чрезвычайно точно и эти чеканные, классические слова и формулы переводить чрезвычайно трудно. И переводить с такой точностью эти богословские истины с церковнославянского языка на современный русский невозможно: русский перевод будет всегда искажением и огрублением.

Нельзя сказать, что Русская Церковь не делала никаких попыток модернизации литургического языка. В начале XX века Святейший Синод создал комиссию для редактирования богослужебных книг, возглавленную архиепископом Сергием (Страгородским), будущим Патриархом. Плодом трудов этой комиссии было несколько основных литургических книг, язык которых заметно русифицирован (например, икос Пасхи был переведен: «Предварившыя утро бывшыя с Мариею» вместо прежнего «яже о Марии»). Но народ церковный, вместо того чтобы с радостью ухватиться за эти «более понятные» книги, дружно отверг их, предпочитая старые. И когда Московская Патриархия получила в 70-х гг. возможность переиздавать богослужебные книги, новые издания стали воспроизводить старую редакцию XVII века, а не версию начала ХХ.

Свидетельствуя единство православного славянства в пространстве, славянский церковный язык свидетельствует единство и во времени, которое теперь составляет уже больше половины протяженности христианской истории.

Именно в качестве языка, остающегося в народной жизни как язык богослужения, церковнославянский язык оказывал в прошлом и может оказать еще в будущем доброе влияние на современные славянские языки, оберегая их от лавины английских заимствований, помогая славянским народам сохранять духовную, культурную, национальную идентичность.