Библиотека

…Вот меня часто обвиняют в том, что я будто бы сотрудничал с советской властью. А я хочу спросить обвиняющих – а по чем вы судите? Я что, доносы на кого-то писал, комментарии к статьям Ленина издавал, с орденом Красной звезды по коридорам патриархии ходил?

За мою жизнь я допустил всего три ключевых ошибки. Три. И ни одна из них не связана напрямую с советской властью.

Первая ошибка – это когда я в пятнадцать лет постриг принял. Монашество в подростковом возрасте не может научить ровно ничему. Да-да, я помню все эти примеры из святоотеческой литературы об Иоанне Предтече и Сергии Радонежском – но я не такой как они, мне до них далеко. В итоге, молодости нормальной – с книгами, театром, кинематографом – у меня не было. А 1920-е были богаты на это дело. Короче говоря, много я пропустил.

Вторая ошибка – это когда я был вынужден служить в советской армии. Если бы капелланом – то и ладно, а то ж приходилось и оружие в руках держать, а шла Великая отечественная...

И третья ошибка, эта самая сложная. После войны, в 1946-м, меня назначили штатным священником в Благовещенский собор в Муроме. И был у меня дьякон – дореволюционной закалки старик, 1870-х годов рождения – о. Евграфий Силуэтов. Службу он служил невнятно, постоянно опаздывал, да еще и был толстый. Сам не понимаю, как он в те годы умудрялся и колбасу доставать, и сыр, и консервы. Я ему раз замечание сделал, второй – никакого результата. А мне ж только 36, молодой еще, реформ хочется, рвения много. Пошел я к о. Евграфию домой – поговорить с ним по-семейному в присутствии его, значит, дражайшей супруги. Прихожу, мне наливают стакан чаю, подают печенье галетное 1-й сорт (такое я только в 1944-м ел, когда Красная армия прорвала чехословацкий фронт и нас начали чуточку лучше кормить, чтобы мы не сильно на европейские радости засматривались). Ну и я начинаю – так и так, внятнее произносите возгласы, не опаздывайте, сбросьте лишний вес. Цитирую Игнатия Брянчанинова, Феофана Затворника, что-то там из беседы Серафима Саровского с Мотовиловым. Отец диакон слушает внимательно, а потом говорит – а вот вы, о. Пимен, сами себе противоречите. Вы меня, значит, отцами стращаете, а я сам в молодости прислуживал преподобному Никону Оптинскому и от него знаю, как должен себя вести. Главное, говорил мне преп. Никон, не возгласы и не живот – а понимание того, что дать тарелку горячего супа бомжу голодному – это благодатно, а по четыре часа на дню читать Псалтырь в стену – это путь в психиатрическую лечебницу. Болезненный был для меня урок, но я за него очень благодарен о. Евграфию.