Богородица

Библиотека Cовременное обновленчество – протестантизм «восточного обряда»

О церковнославянском языке в Богослужении


В последнее время, особенно с началом вещания в эфире прокатолической и антиправославной радиостанции «Христианский церковно-общественный канал», неообновленцы-реформаторы снова поднимают свой излюбленный вопрос о русификации православного богослужения.

Как известно, на Церковь идет массированное давление со стороны светских средств массовой информации с почти ультимативными требованиями реформ богослужебного, канонического и даже вероучительного характера. Чуждые Православию и русской церковной традиции силы под видом литургических преобразований мечтают о церковной реформе, которая должна завершиться разрушением Русского Православия, причем характерно, что, помимо неообновленцев, подобные идеи реформирования Православной Церкви активно пропагандируются и поддерживаются инославными общинами, и прежде всего католичеством (не случайно, что в работе вышеупомянутого прокатолического радиоканала участвуют почти все московские модернисты-обновленцы).

Необходимо подчеркнуть, что церковное неообновленчество, шумно поддерживаемое светской общественностью на страницах откровенно антицерковных изданий («МК», «Сегодня», и др.), никоим образом не отражает мнения полноты Русской Православной Церкви, а является лишь ничтожно малой, но крайне крикливой «революционно-реформистской» группировкой, представляемой общинами священников Г. Кочеткова и А. Борисова и радиоканалом прот. И. Свиридова.

К сожалению, во многих даже церковных публикациях часто встречаются намеренные искажения роли Поместного Собора Православной Российской Церкви 1917–1918 гг. в вопросе улучшения церковнославянских текстов богослужебных книг. В ряде статей неообновленцев утверждается, что этот Собор в 1917 году якобы принял соответвствующие поставления о русификации богослужебных текстов. На самом деле на Поместном Соборе такого решения не принималось. Промыслом Божьим пересмотру литургических текстов не суждено было осуществиться, и мы должны быть благодарны такому благому и промыслительному исходу этого вопроса.

Поэтому мы рассматриваем эту важнейшую тему, памятуя слова современного псково-печерского старца, что отказ от церковнославянского богослужебного языка будет одним из признаков апостасии в Церкви.

* * *

М. В. Ломоносов:

Российский язык в полной силе, красоте и богатстве переменам и упадку не подвержен утвердится, коль долго Церковь Российская славословием Божиим на славенском языке украшаться будет.

Из предисловия о пользе книг церковных в российском языке //

Полн. собр. соч. Т. 7; Труды по филологии. 1739-1758 гг. М.-Л., с. 591.

 
Преподобный Серафим Саровский:

Наша Церковь не имеет никакого порока; горе тому, кто дерзнет внести какие-нибудь изменения в Богослужение и уставы той Церкви, которая есть "Столп и утверждение Истины" и о которой Сам Спаситель сказал, что даже врата ада не одолеют ее; т.е., что она пребудет неизменно до конца — до второго пришествия.

Всякое желание внести якобы усовершенствование, изменения в правила и учение Св. Церкви, есть ересь, желание создать свою особую церковь по измышлению разума человеческого, отступление от постановления Духа Святого и есть хула на Духа Святого, которая не простится вовек.

 

Доктор богословия, профессор Киевской Духовной академии, духовный писатель В. Ф. Певницкий:

И в Греции, откуда мы получили христианство и правила, упорядочивающие церковно-религиозную жизнь и церковную обрядность, язык, употребляемый при богослужении, отличается от нынешнего новогреческого языка, на котором говорят и пишут современные греки; отличается если не более, то не менее, чем славянский церковно-богослужебный язык отличается от современного русского языка; и все православные греки дорожат этим языком; и там никому не приходит на мысль заменить древний греческий язык, на котором молились и писали святые отцы Церкви, языком новогреческим. (...) Мысль об упрощении богослужения и совершенствовании его на русском языке встречает сочувствие не в той части народа, которая составляет ядро православного народонаселения и твердо держится Церкви, а в так называемой интеллигенции, большинство которой утеряло церковный дух; ко многим церковным установлениям относится более чем равнодушно и больше числится в Церкви, чем живет в ней. Проведение данной мысли в практику и жизнь Церкви было бы угождением людям малоцерковным, и вместе с тем оно могло бы нанести оскорбление благоговейному чувству тех, которые составляют соль земли и которыми держится на надлежащей высоте церковная жизнь.

В самом деле, не было ли бы странным для благочестивого слуха и неудобоприемлемым для благоговейного чувства глубоко верующих, если бы церковные молитвы и песнопения, лишив облачения церковного языка, облекли одеждою простых речений нынешнего разговорного языка? Помирится ли благочестивое чувство, если, например, вместо слов: "отверзу уста моя" будет сказано: "открою рот свой"; вместо слова "жезл" поставим слово "палка"; вместо слова "чело" — "лоб", вместо слов "ланиты" — "щеки", вместо "рамена" — "плечи", вместо "перст Божий" — "палец Божий" и т.п.? Как вы по-русски передадите: "всяк мужеский пол ложесна разверзаяй"? Без славянщины вы не обойдетесь при передаче самых простых молитвенных обращений. Например, вместо "Господи помилуй" по-русски нужно сказать "Господь помилуй" (...), а еще более по-русски нужно сказать "Господин помилуй" (...). Не почувствовали бы вы нарушения церковного приличия, если обычную славянскую молитву заменили русскою фразою? Во всяком случае большие затруднения, которые трудно будет преодолеть, при передаче русскими выражениями наших славянских молитвословий и песнопений, чтобы при этом точно и верно передать мысль и в то же время вполне соблюсти церковное приличие, подобающее святыне молитв и требуемое благоговейным чувством христиански настроенного верующего (...)

...За сохранение церковнославянского языка при богослужении говорят особенности этого языка, отличающие его от нынешнего нашего разговорного и литературного языка. Эти особенности придают ему некую величавость и возвышенность, при которой на нем находят наиболее удобно выражение те священные чувства и молитвенные излияния, для каких дается место при богослужении. Переведите вы на простую русскую речь славянские песнопения и молитвы, — послышится другой тон, не такой величавый, а более простой и низкий, и значительно ослабеет то святое впечатление, какое способна произвесть молитва и песнь, возглашаемая на славянском языке. Это впечатление, питающее чувство благоговения, производит славянская речь, ныне слышимая при богослужении, не потому только, что мы привыкли с детства слышать и произносить на славянском языке священные песнопения, молитвы и библейские чтения. В строе славянской речи, в сравнительном богатстве фонетики, сохранившейся в славянском языке, есть выгодные стороны, которые заставляют дорожить им и при которых он производит действие на душу более внушительное, чем наш — нынешний язык. Он значительно богаче грамматическими формами, чем теперешний русский язык.

Из статьи «О церковно-богослужебном языке» // Церковные ведомости. 1908, № 26-28, с. 1219, 1268-1269, 1318.

 
Святейший Патриарх Тихон:

...Совершая богослужение по чину, который ведет начало от лет древних и соблюдается по всей Православной Церкви, мы имеем единение с Церковью всех времен и живем жизнью всей Церкви... При таком отношении... пребудет неизменным великое и спасительное единение основ и преданий церковных...

Божественная красота нашего истинно-назидательного в своем содержании и благодатно-действенного церковного богослужения, как оно создано веками апостольской верности, молитвенного горения, подвижнического труда и святоотеческой мудрости и запечатлено Церковью в чинопоследованиях, правилах и уставе, должна сохраниться в Святой Православной Русской Церкви неприкосновенно, как величайшее и священнейшее ее достояние...

Из "декрета" о недопустимости нововведений в церковно-богослужебной практике

 
Протоиерей Валентин Свенцицкий († 1931):

Вопрос, кажущийся столь простым и ясным для многих, думающих, что славянский язык это есть какая-то старина и пережиток и что просто не хватает смелости признать очевидную истину, что лучше молиться на всем понятном языке. Этот вопрос не так прост. И такое его решение совсем не истина, а глубочайшее заблуждение. Богослужение должно совершаться именно на славянском языке. Причина такого утверждения ясна для тех, кто решает вопрос не на основании мирских размышлений, а на основании духовного опыта. Этот духовный опыт показал людям, что язык разговорный, на котором ведутся наши мирские разговоры, перенесенный в богослужение, влечет за собой мирские воспоминания и наша мысль, и без того блуждающая невесть где во время молитвы и занимающаяся своими мирскими делами, от этого мирского языка при богослужении еще более уносится в сферу мирских забот.

Этот духовный опыт показал далее, что славянский язык является совершеннейшей формой для выражения молитвенных состояний.

В вопросах веры не так важен рассудок, как вся совокупность душевных сил, уразумевающих эти истины, так и в молитве важен вовсе не дословный перевод и знание каждого слова, а полнота и совершенство формы языковой, вмещающей целокупное содержание.

Из проповеди