Библиотека

Возлюбленные о Господе Преосвященные архипастыри, боголюбивые пастыри и все верные чада Русской Православной Церкви!

Печальное событие, поставившее под угрозу мир в нашей Церкви и ее единство, побуждает нас обратиться к вам с настоящим воззванием.

Не имеющая признания всей Православной Полноты в силу своей антиканоничности, группа епископов, именующая себя Архиерейским Собором Русской Православной Церкви за границей, десятилетиями вносившая раздоры среди наших православных соотечественников, в рассеянии сущих, посеяла теперь церковную смуту уже на территории нашей страны. Собравшись в канадском городе Мансонвилле, указанный Архиерейский Собор принял два документа: «Положение о приходах, свободной Российской Православной Церкви» (2/15 мая 1990 года) и «Послание Архиерейского Собора Русской Православной Церкви за границей. Верным пастырям и возлюбленной пастве нашей» (3/16 мая 1990 года), значительно усиливающие и без того фактически существующее разделение между ними и нашей возлюбленной Матерью — Русской Православной Церковью. Призывая ее пастырей и паству перейти под их окормление и объявляя о своем намерении поставить на канонической территории Московского Патриархата в нашей стране свою иерархию, они как на причину такого произвола указывают на «окончательно к настоящему времени парализованное, нераскаянное состояние иерархии и клира Московской Патриархии, отступивших от чистоты Православия».

Позже в дополнение к указанным документам Архиерейский Синод Русской Зарубежной Церкви обратился с посланием «К верным чадам Русской Православной Церкви, в Отечестве и в рассеянии сущим», в котором, повторяя прежние обвинения в адрес Священноначалия Московского Патриархата, заявляет о своем неприятии решений Поместного Собора, проходившего в Троице-Сергиевой Лавре в июне 1990 года. Так, они отказываются признавать выборы нового Всероссийского Патриарха в качестве «соборного волеизъявления Русской Церкви» и вообще намекают, что в своих деяниях Собор не был внутренне свободен. Но если весь мир был свидетелем как острых дискуссий в ходе соборных заседаний, так и напряженного в несколько туров при тайном голосовании процесса выдвижения кандидатов в Патриархи и избрания Предстоятеля Русской Православной Церкви, то, спрашивается, что же тогда свобода и соборность? При этом авторы послания не гнушаются и выпадов личного характера против новоизбранного Святейшего Патриарха, основанных на источниках, которые с церковной точки зрения не могут заслуживать доверия.

Все это может вызывать и вызывает смущение в умах некоторой части наших клира и паствы, недостаточно осведомленной о подлинных событиях истории Русской Православной Церкви в текущем столетии. Посему почти мы своим долгом перед лицом епископата, клира и всех верных чад нашей Русской Православной Церкви дать ответы по всем пунктам выдвигающихся в вышеуказанных документах обвинений, а также дать соответствующие разъяснения о самом характере оных, чтобы никто не питал иллюзий как относительно того, что вменяется в вину иерархии и клиру нашей Церкви, так и относительно их обличителей.

Обращаясь к появившимся в нашей стране своим последователям, иерархи Русской Зарубежной Церкви предписывают им «не вступать в евхаристическое общение с Московской Патриархией», пока последняя не отречется от Декларации Митрополита Сергия и не отстранит от церковного управления иерархов, которым они вменяют в вину «антиканонические и аморальные поступки». Такое предписание клирикам и мирянам относительно их разрыва с иерархией, имеющей каноническое признание со стороны всей Православной Полноты в лице епископата Автокефальных и Автономных Поместных Православных Церквей, в соответствии с первым правилом святого Василия Великого может быть однозначно квалифицировано как подстрекательство к расколу со стороны лиц, уже фактически поставивших себя в положение раскольников.

Как видим, главным пунктом обвинения в адрес иерархии и клира Московского Патриархата выдвигается их связь с Декларацией Митрополита Сергия, принятой в 1927 году.

По этому поводу мы заявляем, что, отдавая дань глубокого уважения памяти Патриарха Сергия и с благодарностью вспоминая его борьбу за выживание нашей Церкви в тяжелые для нее годы гонений мы тем не менее вовсе не считаем себя связанными его Декларацией 1927 года, сохраняющей для нас значение памятника той трагической в истории нашего Отечества эпохи. Как заявил Священный Синод 3 апреля 1990 года, «Православная Церковь не может не встать на сторону тех или иных групповых или партийных интересов, не связывать свою судьбу с тем или иным политическим курсом». Вместе с тем мы не можем оставить безответными содержащиеся в послании зарубежных иерархов выпады против Патриарха Сергия и Декларации 1927 года, «...Митрополит Сергий, — читаем мы в послании, — будучи только Заместителем (Патриаршего) Местоблюстителя, неожиданно превышает свою власть, нарушает единомыслие епископата, издает без рассуждения всех и вопреки мнению подавляющего большинства иерархов свою Декларацию о единстве интересов Церкви и безбожного правительства. Старейшие иерархи — митрополиты Петр и Кирилл Казанский осудили этот акт и прервали общение с Митрополитом Сергием... Таким образом, раскол в епископате Российской Церкви создал Митрополит Сергий. Одни (большинство) пошли путем мученичества, другие — вынужденного соглашательства. В первые же месяцы легализованного властями церковного управления начались беспримерные расправы с несогласными, с большинством епископата. Непреклонных, дерзновенно, не имея на это никакого права, Митрополит Сергий увольняет на покой, запрещает единолично в священнослужении, что дало властям основание для предания их суду, заключения в тюрьмы, лагеря и ссылки, где умирали они мучениками за Возлюбившего их».

Мы не думаем, что это писалось в неведении относительно истинной последовательности и характера событий более чем шестидесятилетней давности. Очевидно, что писавшим доступны и издания церковных источников того времени, и исследования историков, посвященные жизни Русской Церкви в ту тяжкую для нее пору. Поэтому мы вынуждены квалифицировать вышеприведенные высказывания как злонамеренную клевету, рассчитанную либо на неведение, либо на отсутствие памяти у читающих сей документ.

Чада нашей Церкви должны знать подлинные факты, связанные с Декларацией 1927 года, обращение к которым делает полностью несостоятельными вышеприведенные измышления.

Во-первых, что касается объема власти Митрополита Сергия как Заместителя Патриаршего Местоблюстителя, то она полностью покрывала все права и обязанности замещаемого им Предстоятеля нашей Церкви, с чем был согласен русский епископат, включая и зарубежных иерархов, обращавшихся к нему в 1926 году, прося рассудить их в связи с возникшими в их среде разногласиями относительно устроения церковной жизни русской диаспоры. Именно consensus ecclesiae (согласие Церкви) и являлся основным источником его полномочий, воспринятых в силу чрезвычайных обстоятельств жизни Русской Православной Церкви согласно распоряжению Патриаршего Местоблюстителя Митрополита Крутицкого Петра, оказавшегося с декабря 1925 года и до своей кончины в 1936 году в узах и поэтому не могущего исполнять свои обязанности Первоиерарха.

Во-вторых, Декларация не появилась «неожиданно». Первый ее вариант, получивший известность, в частности, благодаря зарубежным публикациям, стал предметом достаточно широкого церковного обсуждения. Что же касается ее варианта, опубликованного в «Известиях» в июле 1927 года, то он, будучи принят Временным Патриаршим Священным Синодом, готовился также не один месяц, и эти приготовления не являлись секретом. Мы вовсе не намерены идеализировать этот документ, сознавая и его вынужденный характер, и вообще относительную ценность подобных заявлений. Однако со всей определенностью мы обязаны подчеркнуть, что Декларация 1927 года не содержит ничего такого, что было бы противно слову Божию, содержало бы ересь и, таким образом, давало бы повод к отходу от принявшего его органа церковного управления. Именно так и восприняло Декларацию подавляющее большинство епископата Русской Православной Церкви, притом что критических замечаний в адрес ряда ее положений высказывалось немало. Во всяком случае, известно, что оппозиция Митрополиту Сергию Ленинградского митрополита Иосифа и отход от него в 1930 году митрополита Казанского Кирилла не были связаны непосредственно с Декларацией, а явились результатом непонимания линии Заместителя Патриаршего Местоблюстителя в вопросах церковного управления, которая в тех условиях была единственно возможной. Эта линия, в свою очередь, встретила сочувствие большинства епископов, сохранивших доверие и сострадание Митрополиту Сергию, в сознании того, что нет такой власти, которая способна лишить их свободы во Христе, ради Которого они обрекли себя на каждодневное умирание.

В-третьих, обратимся к основной мысли Декларации 1927 года, чтобы в этом вопросе не было никаких недомолвок и перетолкований. Конечно же, ни о каком «единстве интересов Церкви и безбожного правительства» здесь нет и речи. По сути, Митрополит Сергий и Временный Патриарший Священный Синод отстаивают здесь верность заповеди Спасителя отдавать кесарю кесарево, а Божие Богови (Мф. 22, 21). «Нужно не на словах, а на деле показать, что верными гражданами Советского Союза, лояльными к Советской власти, могут быть не только равнодушные к Православию люди, не только изменники ему, но и самые ревностные приверженцы его, для которых оно дорого, как истина и жизнь, со всеми его догматами и преданиями, со всем его каноническим и богослужебным укладом». Таким образом, совершенно очевидно, что ни о каком единстве интересов Церкви и советского руководства в области духовной жизни и нравственных ценностей здесь не может быть и речи. Митрополит Сергий вместе с едино-мысленными с ним епископами обещает гражданской власти лишь лояльность в той мере, в какой она не затрагивает существа веры. Теперь обратимся к высказыванию, которое встречало наибольшее непонимание некоторых представителей русской церковной среды того времени. «Мы хотим, — писал Митрополит Сергий, — быть православными и в то же время сознавать Советский Союз нашей гражданской Родиной, радости и успехи которой — наши радости и успехи, а неудачи — наши неудачи». Опять же, подчеркивая верность Святому Православию, что, по сути, и является главной мыслью Декларации, Митрополит Сергий говорит о естественной близости сердцу чад Русской Православной Церкви успехов и неудач их земной Родины при ясном сознании преходящего характера установившейся в ней государственной власти, которой, по завету апостола (Рим. 13, 1–8), предписывается христианам законопослушность в гражданской сфере не только из страха, но и по совести, что должно служить основанием нормальных отношений Церкви и власти в любом государстве. Ни о каких уступках власти в области веры или же выражения солидарности с ее богоборческим курсом в Декларации, конечно же, нет и речи.

В-четвертых, нет никаких достоверных данных, свидетельствующих, что Митрополит Петр прервал общение со своим заместителем в связи с публикацией им данной Декларации, которая явилась естественным продолжением его и святого Патриарха Тихона усилий по легализации в СССР канонического управления Русской Православной Церковью.

И наконец, в-пятых, относительно обвинения в том, что Декларация явилась причиной репрессий в отношении, как пишут авторы послания, не принявшего ее большинства духовенства. Здесь нужно обратиться к фактам, из которых следует, что не Декларация явилась главной причиной отхода от Митрополита Сергия 37 епископов (из более чем 150), находившихся на Родине, а, как уже указывалось, непонимание его линии в области церковного управления, учитывающей тогдашние реальные условия существования Церкви. Что касается прещений, то они налагались Временным Патриаршим Священным Синодом в установленном священными канонами порядке лишь в отношении тех лиц, которые посягали на единство тела церковного, «водружая иный олтарь». При этом недобросовестным измышлением является попытка обвинить Митрополита Сергия в том, что он дал повод развернуть репрессии со стороны режима в отношении несогласных с ним епископата и клира. Общеизвестно, что духовенство Русской Православной Церкви подвергалось репрессиям вовсе не по приговору гласного суда, а в так называемом административном порядке и до Декларации 1927 года. Собственно, уже с начала 1918 года на русское православное духовенство и активных мирян обрушился самый неприкрытый террор именно за их принадлежность к Церкви, который затем по временам то ослабевал, то усиливался, оставив нам память о многочисленных мучениках и исповедниках. Что же касается последующих беззаконий режима в отношений епископов, клириков и активных мирян, наибольший размах которых пришелся уже на 30-е годы, то его жертвами явились отнюдь не только оппозиционеры Митрополиту Сергию, но и в гораздо большем числе (в силу своего явного численного превосходства) его ревностные сторонники, включая подавляющее большинство членов Временного Патриаршего Священного Синода. Достаточно напомнить деятелям Русской Зарубежной Церкви имя единомысленного с Митрополитом Сергием члена Синода при нем митрополита Одесского Анатолия, прославляемого ими как новомученика. Таким образом, авторы послания допускают кощунство в отношении памяти большинства священномучеников и исповедников, которые страдали именно за веру во Христа, оставаясь по примеру мучеников и апологетов христианской древности добросовестными гражданами своего государства.

Нас обвиняют в «попрании памяти святых новомучеников и исповедников». И здесь мы совершенно определенно должны заявить, что в нашей Церкви никогда не прерывалось молитвенное поминовение страдальцев за Христа, преемниками которых довелось стать нашему епископату и клиру. Сейчас, чему весь мир свидетель, у нас разворачивается, процесс их церковного прославления, который в соответствии с древнецерковной традицией должен быть избавлен от суетного политиканства, поставленного на службу меняющимся настроениям времени.

Среди других, обвинений в адрес епископов и клириков Русской Православной Церкви, являющихся якобы достаточной причиной для разрыва с ними евхаристического общения, называются и «подобострастное служение безбожной власти», и «небрежение в распространении слова Божия», и «искажение таинств», и «подчинение мирским властям», и «отрыв от паствы», и «нравственная распущенность и сребролюбие», и «перемещение архиереев и священников». Знающему историю Русской Православной Церкви в XX веке послышится в этих обвинениях нечто удивительно знакомое. Ведь почти то же самое шесть с лишним десятков лет тому назад можно было услышать из уст раскольников-обновленцев в адрес русского дореволюционного епископата и клира. И разве не большинство этих служителей Божиих, невзирая на все свои немощи, вынесли, затем основной удар беспримерных гонений, обрушившихся на Церковь, поддержав в недрах народа нашего живой огонь православной веры?

Теперь, оглядываясь уже на совсем недавнее прошлое, мы с благодарностью вспоминаем тех архипастырей и пастырей, которые также, несмотря на свои немощи и человеческие недостатки, несли крест своего служения с заботой о сегодняшнем дне нашей, Церкви. И лишь болезни и кончина в расцвете сил иных из них служат пока свидетельством их тяжелой борьбы, которую им приходилось каждодневно вести за это. Однако при этом мы готовы смиренно признать: да, не все в нашей деятельности было безупречным, и мы готовы нести и. уже приносим покаяние в своих прегрешениях и на путях возрождающейся соборности исправляем и будем исправлять имеющиеся недостатки в церковной жизни, связанные с ненормальностями внешних условий прежнего бытия нашей Церкви.

Но насколько нравственно с точки, зрения Евангелия выступать группе епископов Русской Зарубежной Церкви в роли наших обвинителей? Разве в истории их группировки не было соблазнительных для церковного общества моментов, даже в совсем недавнем прошлом? Напомним только, что во время фашистского режима в Германии Зарубежная Церковь в этой стране отнюдь не была «свободна» и «независима» от мирской власти. Более того, ее руководство не погнушалось содействием гестапо для захвата в 1938 году приходов, входивших в русский Западноевропейский Экзархат. В свою очередь, во время войны оно покорно подчинилось указанию гитлеровского правительства, воспретившего ему развернуть свою деятельность, на оккупированных территориях Польши и СССР, что первоначально входило в его намерения. Так что здесь уместно вспомнить слова бывшего настоятеля храма святого равноапостольного князя Владимира в Берлине, а впоследствии архиепископа Сан-Францисского, Иоанна (Шаховского): «Исторические факты не позволяют морально противополагать Русской Церкви — Зарубежную, превознося Зарубежную, как якобы сохранившую чистоту и бескомпромиссность».

Так называемый Архиерейский Собор также пытается обвинить нас в отступлении от Православия. С этой целью он вновь идет на обман, рассчитанный, очевидно, на крайнее невежество читателей своих документов. Так, Русской Православной Церкви вменяется в вину участие в деятельности Всемирного Совета Церквей, которому приписывается стремление создать некую «всемирную церковь, объединяющую все ереси и религии». Однако общеизвестно, что ВСЦ совершенно чужда подобная цель. Его задача состоит в содействии экуменическому сотрудничеству между христианскими Церквами, хранящими веру в Единого Бога, во Святей Троице славимого, и в Господа Иисуса Христа как в Единородного Сына Божия — Спасителя мира. При этом такое сотрудничество не затрагивает существа хранимых ими традиций их веры, будучи призванным способствовать достижению взаимопонимания между Церквами разных конфессий в их стремлении, когда будет на то воля Божия, к достижению единства в вере всех последователей Господа Иисуса Христа по заповеди Его да будут все едино (Ин. 17, 21). Таким образом, участие в деятельности Всемирного Совета Церквей уже в течение нескольких десятилетий всех Поместных Православных Церквей дает им возможность свидетельствовать перед лицом остального христианского мира истинность хранимой ими веры как залога возможного будущего единства всех христиан. Никакой измены Православию здесь нет, а есть свидетельство о его спасительной красоте перед лицом всего христианского мира.

Авторы «Положения о приходах свободной Русской Православной Церкви» указывают своим приверженцам в нашей стране, что «они не могут молиться о гражданской власти, доколе руководящей и направляющей силой ее является КПСС, имеющая богоборческий антицерковный устав». Мы не будем здесь касаться тех перемен в общественной жизни нашей страны, которые происходят в плане утверждения в ней политического плюрализма. Для нас важна принципиально христианская позиция в вопросе отношения Церкви к государству. Так, будучи приверженными суетному политиканству, не раз вносившему смятение в русское церковное общество, зарубежные иерархи попирают завет апостола: Итак, прежде всего прошу совершать молитвы, прошения, моления, благодарения за всех человеков, за царей и за всех начальствующих, дабы проводить нам жизнь тихую и безмятежную во всяком благочестии и чистоте (1 Тим. 2, 1–2). Очевидно, что святой апостол Павел, призывая христиан совершать молитву за власти Римской империи, которые в ту эпоху чаще всего выступали как их гонители, давал заповедь на все времена молиться за гражданские власти тех государств, в которых Церковь Христова будет иметь свое пребывание. Форма поминовения на великой ектении: «Еще молимся о богохранимой стране нашей, о властех и воинстве ея...» — соответствует этому апостольскому завету и обычаю, соблюдающемуся во всех Поместных Православных Церквах, имеют ли они привилегированное положение в христианском государстве, или же правительства государств, в которых находится их юрисдикционная территория, вообще чужды христианства. Таким образом, и практика нашей Церкви не содержит в себе ничего такого, что унижало бы ее достоинство, каким-то образом отождествляя ее с тем или иным политическим режимом.

Авторы послания пишут: «Стоит перед нами и следующий вопрос: может ли иерархия Русской Православной Церкви за границей иметь своих епископов в России, на Русской земле? Мы думаем и верим, что не только может, но и должна». Как на причину этого авторы послания указывают на «множество писем», поступающих к ним от верующих с Родины, просящих «дать им хлеба духовного». «Московская Патриархия, очевидно, — пишут они, — не может сделать этого и потому не имеет права воспрепятствовать нам».

В связи с таким заявлением позволительно спросить: разве в еще совсем недавние так называемые застойные годы епископы нашей Церкви не прилагали усилий; к тому, чтобы в их епархиях открывались новые храмы, пусть даже их число было тогда невелико, чтобы увеличить количество учащихся в Духовных школах и активизировать приходскую жизнь? Ведь те перемены в жизни Церкви, которые мы сейчас наблюдаем, не появились сами по себе, именно тогда они созревали в недрах церковного общества. И теперь, в новых условиях, разве епископат Русской Православной Церкви не имеет попечения об открытии храмов, монастырей и Духовных школ там, где в этом имеется потребность? Так, за последние три года образовались тысячи новых приходских общин, начали действовать вновь свыше десятка монашеских обителей, открылось дополнительно четыре Духовные Семинарии и двенадцать Духовных училищ. При храмах и монастырях стали проводиться организованные занятия по Закону Божиему со взрослыми и детьми. Церковь получает возможность значительно расширить свою издательскую деятельность, и прежде всего в сфере обеспечения своей паствы словом Божиим. Причем весь этот процесс в дальнейшем будет усиливаться.

В связи с этим уместно спросить, как сама иерархия Русской Зарубежной Церкви оценивает состояние своих собственных церковных дел в русском зарубежье? Отметим, что Русская Зарубежная Церковь включает лишь меньшую часть православных выходцев из нашей страны, большинство которых объединены также в приходы Православной Церкви в Америке, Русской Западноевропейской Архиепископии Константинопольского Патриархата и зарубежных епархий Московского Патриархата. Факты свидетельствуют, что Русская Зарубежная Церковь испытывает в последние годы заметный кризис, о чем красноречиво говорят многочисленные священнические вакансии в ее приходах в Западной Европе, Америке, Австралии и Новой Зеландии.

Обманом выглядит и упоминание о множестве писем, которые якобы руководство Русской Зарубежной Церкви получает с Родины с просьбой о содействии в устройстве церковной жизни. Нам известно лишь о сравнительно немногочисленной группе мятежных клириков и мирян, заявивших о выходе из ведения Московского Патриархата в зарубежную «юрисдикцию». По долгу пастырской совести мы вынуждены охарактеризовать их состояние как нахождение в духовной прелести. Мы также не исключаем, что в процессе очищения рядов служителей нашей Церкви от скомпрометировавших себя лиц среди них также найдутся желающие перейти в Зарубежную Церковь. История расколов XX века в Русской Церкви свидетельствует о подобной тенденции.

Теперь остановимся на одной мысли «Положения», которая дает нам повод говорить о Русской Зарубежной Церкви с канонической точки зрения. Так, его авторы предписывают своим приверженцам в нашей стране руководствоваться «постановлениями Русской Православной Церкви до Декларации Митрополита Сергия в 1927 году». Но в таком случае Архиерейский Синод Русской Православной Церкви за границей должен был бы прекратить свое существование в соответствии с Указом святителя Тихона, Патриарха Московского и всея России, Священного Синода и Высшего Церковного Совета Русской Православной Церкви от 23 апреля/5 мая 1922 года, которым за самочиние, выразившееся в делании политических заявлений от имени всей Полноты Русской Церкви, упразднялось Высшее Церковное Управление за границей, от коего имеет преемство нынешний зарубежный Синод. Свое осуждение чуждой природе Церкви деятельности этого Синода святой Тихон высказал также в своем предсмертном воззвании от 25 марта/7 апреля 1925 года, угрожая его участникам в случае упорства судом Собора.

Однако Церковь-Мать долго проявляла снисхождение к своим заблудшим сынам, несмотря на то, что в тяжкие годы гонений их безответственное поведение углубляло ее раны и увеличивало ее мучения. И сейчас мы по-прежнему готовы все понять и все простить. Даже несмотря на то, что руководство Русской Зарубежной Церкви усилило существующее разделение, образуя параллельную иерархическую структуру и способствуя созданию своих приходов на канонической территории Московского Патриархата, мы вновь протягиваем им руку, призывая к открытому и честному диалогу по всем вопросам, вызывающим разногласия между нами. В связи с этим мы готовы к проведению в Москве или в любом другом месте широкой дискуссии (в рамках научно-церковной конференции или иным образом) по всем вопросам жизни нашей Русской Православной Церкви в текущем столетии, и особенно в связи с Декларацией 1927 года.

Такая позиция не является результатом нашей слабости. Она есть выражение нашей ответственности пред Господом Богом за вверенное нам словесное стадо. Ибо только врагам нашей Церкви и Святого Православия были бы на руку наши разделения.

Посему в этот исторический час, когда решаются судьбы нашей многострадальной Родины, мы призываем всех наших православных соотечественников, во Отечестве и в рассеянии сущих, искать мира и любви между собой, оставив в стороне все то, что не может, а следовательно, и не должно служить причиной разделения у исповедующих одну спасительную правую веру.

Конечно, в нашей церковной жизни могут встречаться и разномыслия, и соблазны, и поводы для огорчений, но они не должны смущать истинных церковных чад, верящих в конечную всепобеждающую силу Христовой правды и своим смиренным деланием приближающих ее торжество.

Сейчас, как и прежде, актуально звучат слова святителя Тихона, Патриарха Всероссийского, сказанные им незадолго до его отшествия ко Господу: «Небоязненно взирая на грядущие пути Святого Православия, мы призываем вас, возлюбленные чада наши: делайте дело Божие, да ничтоже успеют сыны беззакония».

Благодать вам и мир от Бога Отца и Господа нашего Иисуса Христа и Святого Духа. Аминь.

Архиерейский Собор Русской Православной Церкви
25–27 октября 1990 года