Актуальные статьи

Предисловие

Книга «История одной старушки» была впервые издана храмом святых бессребренников Космы и Дамиана в конце 1990-х – начале 2000-х годов и после этого не раз переиздавалась (переиздание 2018 года последнее). Сейчас только она есть на церковных прилавках. Книга очень популярна и распространена, как в книжной форме, так и в электронной, и в аудиоформате. На это издание очень много хвалебных отзывов.

В 2009 году Новоспасский монастырь издал автобиографические записки, озаглавив книгу «Записки старицы, получившей много милостей об Бога» используя полный текст (видимо, в рукописи). На основе чего мы имеем возможность провести сравнение. До этого такой возможности для широкого круга читателей не было. К сожалению, тираж издания Новоспасского монастыря давно закончился.

Интересно, что игумения либеральных взглядов Феофила, известная как автор книги «Плач третьей птицы», на сайте своего монастыря дает отрицательный отзыв на издание Новоспасского монастыря, обвиняя издателей в вольном обращении с текстом! Ей не понравилось, что издатели дали книге свое название, назвав мать Амвросию старицей, а не старушкой, и разбили текст на главы (что на самом деле является скорее не недостатком, а преимуществом). Есть у нее и другие замечания, которые говорят о внимательном прочтении ею записок. Неужели игумения не заметила, что Новоспасский монастырь издал текст без сокращений? А так ей понравившаяся «История одной старушки», изданная храмом Космы и Дамиана с большими купюрами? Это ли не есть настоящая вольность в обращении с текстом?

Ведь благодаря их стараниям создается эдакий елейный образ матушки Амвросии, соответствующий взглядам самих издателей, их либеральной тусовки: подчеркнуто антигосударственный, аполитичный, толерантный… Что совершенно не соответствует истине.

Желание, чтобы действительные взгляды монахини Амвросии не канули в Лету и не были преданы забвению, побудило к написанию этой статьи. Ведь если кто-то захочет копнуть глубже, сможет найти в Интернете нужную информацию, и правда хоть сколько-нибудь восторжествует.

Монахиня Даниила (Никитина)   

* * *

В конце 2000-х годов прочла «Записки» монахини Амвросии (Оберучевой), изданные Новоспасским монастырем. Книга читалась на одном дыхании и произвела огромное впечатление. Впоследствии не раз к ней возвращалась. Образ матушки запечатлелся в сердце и стал одним из близких, ее имя было записано в личный помянник.

И вот недавно решила эти мемуары перечитать. Приобрела в церковной лавке книгу «История одной старушки», переизданную в 2018 году издательством «Сибирская благозвонница». Текст к изданию подготовил храм во имя святых бессребренников и чудотворцев Космы и Дамиана на Маросейке.

Читая предисловие, преткнулась. Описывая революционные настроения в студенческой среде, забастовки, в которых монахиня Амвросия, в то время Александра Оберучева, как человек верующий, участия не принимала, автор предисловия (Майя Кучерская) пишет: «При этом ею руководило отнюдь не законопослушничество, не верность существующему режиму (вопросы политические обходятся в мемуарах стороной), но страх, что из-за очередной забастовки институт закроют, а значит, лишат всех возможности доучиться и стать врачами» (с.8. указ. изд.).

Фраза «законопослушничество и верность существующему режиму» удивила. Как и утверждение, что политические вопросы в мемуарах монахини Амвросии обходились стороной, а причиной неприятия ею революционных настроений было лишь то, что это мешало полноценной учебе.

Такие утверждения показались мне, по меньшей мере, странными, потому что у меня после знакомства с мемуарами сложилось мнение, что матушка Амвросия имела твердые консервативные монархические убеждения, о которых она не раз заявляла, и уж никак не была аполитична. И именно верность «существующему режиму» (использую лексику М. Кучерской) — монархии — определяла ее однозначно негативное отношение к революционным событиям и многие ее поступки.

Что, как не доверие, подвигло ее написать Государю Императору письмо с просьбой разрешить ей обучаться на медицинском факультете Московского университета? И оно не осталось без ответа. Александре Оберучевой было предложено поступить в Женский медицинский институт, который только что открылся в Петербурге и в который она была (при большом количестве желающих) принята одной из первых.

Оказавшись в среде, где поддерживались выступления против монархии и даже террор, Александра Оберучева не скрывала своих убеждений. Когда врачи, опасаясь неблагоприятных для себя последствий, жертвовали деньги на вооружение революционеров, она выступила против таких сборов, пытаясь вразумить присутствующих, хотя это могло угрожать ее жизни.

До глубины души возмутило ее отношение некоторых профессоров к убийству Великого князя Сергея Александровича в феврале 1905 года. Обсуждая случившееся, они злорадствовали и говорили о Великом князе насмешливо и жестоко. Александра Дмитриевна не молчала и высказывала им свое негодование.

Она всецело отдавала себя медицине, но, когда ее приглашали на студенческие политические собрания в институте, она не отказывалась. А если слышала высказывания о государстве, об Императоре, диаметрально противоположные ее взглядам, высказывала свое мнение, видимо, считая, что в данных вопросах нельзя быть в стороне и отмалчиваться. Свои монархические убеждения она не скрывала.

Вспомнилось ее высказывание о Союзе Русского Народа, о котором ей сказали в негативном тоне. Она тогда ответила, что если бы знала о нем, то непременно бы в него вступила.

Узнав из газетной заметки (м. Амвросия уточняет: газета, которую она читала, была «правая»), что для охраны императорского дворца во время холеры назначили хорошо ей известных революционно настроенных врачей, непримиримых врагов монархии, Александра Дмитриевна была поражена. Она так переживала за жизнь Государя, что лишилась покоя. Чтобы с кем-то поделиться, пишет письмо своим знакомым в Петербург, объясняя опасность такого выбора. По ее словам, она готова была отдать свою жизнь, чтобы только не произошло этого назначения. Хотя письмо это она писала только для того, чтобы излить свои чувства, но получилось так, что его опубликовали в газете. Увидев свое письмо напечатанным, Александра Дмитриевна была сильно взволнована, так как понимала, чем это могло ей грозить: только что скончался отец, на ее попечении оставалась мать, и она переживала, что с ней будет, останься та без ее поддержки.

В ее записках много говорилось о революции 1905 года. Александра Оберучева оказалась очевидцем беспорядков в Одессе во время мятежа на крейсере «Потемкин». Наблюдая за происходящими событиями, она делает определенные выводы, и ее политические убеждения приобретают более твердый характер. Они ясны и аргументированны.

В 1914 году Россия вступила в Первую мировую войну, в обществе чувствовалось воодушевление и патриотический подъем. Александра Оберучева едет на фронт. Находясь во Львове, она присутствует на встрече Государя Императора. Атмосфера, в которой проходила эта встреча, потрясла ее до глубины души; ее переполняли чувства радости и ликования. Эту войну она оценивает как священную, а не политическую.

Где же тут аполитичность и безразличие к «существующему режиму», как утверждает М.Кучерская?

Еще раз удивившись выводам автора предисловия, начала читать мемуары. И тут пришлось удивиться еще не один раз.

Многих эпизодов, которые так хорошо сохранила память, в данном издании не оказалось! Может быть, мемуары публикуются в сокращении? Нет: в том же предисловии утверждается, что «в настоящем издании воспоминания монахини Амвросии публикуются полностью» (с. 5 указ изд.). У читателя создается впечатление, что это и есть полный текст без каких-либо купюр, не тронутый редакторской правкой. Что должно быть очень ценно, потому что образ монахини Амвросии предстает перед нами таким, какой он есть.

Для того чтобы разобраться, пришлось найти (не без труда, так как тираж был небольшой и давно разошелся) издание Новоспасского монастыря и сравнить тексты. И тут рассеялись все недоумения…

Текст в книге «История одной старушки» издан с большими купюрами (в некоторых местах на месте купюр даже сохранилось отточие) и редакторской правкой (редактор почему-то не указан, хотя кое-где встречаются ред. примеч.).

С удивительной последовательностью и скрупулезностью издатели (имею в виду храм свв. бесср. Космы и Дамиана) вымарали (иного слова не подобрать) из мемуаров упоминания об императорах, великих князьях, даже преподобномученица Великая княгиня Елизавета Федоровна попала в опалу неназванного редактора; наверное, потому, что она была супругой Великого князя Сергея Александровича, так же нелюбимого издателями, как и революционерами начала XX века. Ведь они полностью убрали все, что касалось его убийства (в изд. Новоспасского м-ря с. 85-86), и даже имя его не встречается, хотя мать Амвросия не один раз упоминает о нем. Не оказалось и описания беспорядков в Одессе летом 1905 года (в изд. Новоспасского м-ря эта глава занимает несколько страниц, с. 87-89). А ведь мать Амвросия была их очевидицей, и ее взгляд на происходящее не может не вызывать интереса. Отсутствуют описание встречи Государя Императора во Львове в 1914 году (в изд. Новоспасского м-ря с. 218-219). Убрали эпизод с письмом, которое Александра Оберучева написала своим знакомым, обеспокоенная назначением революционно настроенных врачей для охраны императорского дворца (в изд. Новоспасского м-ря с. 97-99). И многое другое…

Приводить купюры полностью здесь не представляется возможным из-за их большого объема, но остановиться на некоторых из них считаю необходимым.

Издатели постарались удалить из воспоминаний не только те части, которые несут важную смысловую нагрузку и могут неоднозначно восприниматься читателями, но и совершенно «невинные», где просто упоминается Государь, Царь, Великий князь. Продавец киоска, распространявший революционную литературу, для вида продавал иконы и портреты царской фамилии. «Портреты царской фамилии» — убрали. В другом месте убрали такие, на первый взгляд, неважные, детали: «надеялись на русского Царя», «было благочестивое предположение Государя», «дом, в котором сохранялась память приезда Императора Александра I», «икона в золотой ризе — благословение Императора Александра II», «ковчежец с платком, омоченным в крови Императора-мученика», «лазарет Великого князя Михаила Александровича», «кельи, где недавно пребывал Великий князь…» и т.п.

Некоторые сокращения вызывают даже улыбку… Например, что Шереметьев — двоюродный брат Государя. Потому что далее описываются «невыгодные» факты, характеризующие «царского сановника». Стоял сзади, пока читали вечернее правило… приехал в двуколке, в которой возят раненых, чтобы испытать, насколько она удобна…, а когда мать Амвросия заболела тифом, он навещал ее и даже кормил с ложечки. После болезни он предложил ей пожить у него на даче на Кавказе, куда помог ей добраться. Все эти подробности сохранили, вот только убрали, что все это делал близкий родственник Государя.

Казалось бы, ну кому могли помешать такие «мелочи»? Но все эти «мелочи» и составляют фон повествования. И все это не так безобидно, как могло бы показаться.

Чем же можно объяснить такую работу над текстом? Может быть, желанием издателей лишить монахиню Амвросию монархических убеждений? Если они преследовали эту цель, то тогда все встает на свои места. Но, видимо, не только этим… Что за чуждое русскому церковному сознанию мировоззрение имеют издатели этих бесценных материалов, которое заставляет их с удивительным лукавством и упорством, спустя уже более ста лет после падения Царского Престола, любыми доступными им средствами бороться с памятью о Монархической России! Хотя выводы напрашиваются сами собой, но, думаю, читатели их сделают сами.

Вернемся к предисловию. Оценивая жизнь монахини Амвросии (Оберучевой) как Житие, с чем сразу же хочется согласиться, М.Кучерская отмечает «экономичность стиля и спокойствие тона…» ее воспоминаний, благодаря которым «над читателем не совершается насилия, его не обращают в свою веру <…> Удивительно — удивляйся, умилительно — умиляйся, больно — сострадай» (с. 13 указ. изд.).

Хотелось бы пожелать и издателям не лишать читателя такой возможности: удивляться, умиляться, сострадать… И, может быть, даже с чем-то не соглашаться. Не совершать над читателем насилия, не обращать в свою веру. А дать возможность прикоснуться к миропониманию человека, жившего в ту трагическую эпоху и оставившего нам о ней свои воспоминания.

Благодатный Огонь