На сайте Богослов.ру появился отзыв доцента МДА протоиерея Валентина Асмуса на документ «Проект научного переиздания Триодей в редакции Комиссии по исправлению богослужебных книг при Святейшем Правительствующем Синоде (1907-1917)».* * *
Не вдаваясь в исследование затронутых в документе проблем по существу, считаю долгом указать на недопустимые фактические ошибки. Документ утверждает, что «значительная часть тиража исправленных Триодей не появилась в продаже» до революции, после которой, естественно, должна была погибнуть. Но это противоречит тому, что, как упомянуто в документе, обе Триоди успели выйти двумя изданиями, что означает, что первые тиражи были распроданы. Совершенно не соответствует действительности утверждение, что «поскольку информация об особенностях новой редакции не публиковалось, церковное общество фактически не заметило появления новой редакции...». Напротив, ее появление вызвало живейший интерес, выразившийся также в отзывах периодической печати. Но отношение к новой редакции было совсем не однозначным, и можно утверждать, что большинство было против замены старой редакции на новую. Не было единства и в Синоде. Так, постоянный его член Киевский митрополит Флавиан не признал новую редакцию и «по благословению Святейшего Правительствующего Синода» продолжал печатать старую (напр. Службы на каждый день Страстныя Седмицы, Киев, сентябрь 1914). Как свидетель-современник, должен сказать, что Владыка Питирим, переиздавая в 1969 г. Постную Триодь, сделал совершенно сознательный выбор в пользу старой редакции, руководствуясь не только дореволюционными учеными дискуссиями, но и существующей в церковной среде репутацией двух редакций. Высказывание свт. Афанасия Сахарова, цитированное в документе, адекватно выражает пристрастие нашего замечательного литургиста к русификации гимнографии, но неверно истолковывает политику Святейшего Синода, который никак не запрещал пользоваться книгами старой редакции. Синод, в той своей части, которая промовировала введение новой редакции, всего лишь надеялся, что новая версия войдет в церковную жизнь наравне со старой, и со временем противники исправления, подобные митрополиту Флавиану, сдадут свои позиции.Никоновские запреты старых книг не довели до добра. Русская Церковь была бы непоследовательна, разрешая старый обряд (где одинаково приемлются заметно разнящиеся одна от другой редакции богослужебных книг первых пяти Патриархов) и запрещая общепринятую на сегодня «Никоновскую» редакцию.
Удивляет, что ни в «Проекте научного переиздания...», ни в «Проекте документа "Церковнославянский язык..."» ничего не говорится о таком способе уяснения литургических текстов, как параллельное издание славянского с интерпретирующим русским переводом, который не может претендовать на литургическое употребление, но устраняет все синтаксические и лексические трудности. Для начала можно было бы переиздать двуязычные издания проф. Евграфа Ив. Ловягина. Потом можно было бы продолжить труды этого ученого, что доказало бы, что у нас по-прежнему есть ученые, способные понимать греческий и близко копирующий его славянский язык. А «русифицировать» можно и без всякого знания языков.
* * *
Также на сайте Богослов.ру появился и отклик на проект документа комиссии Межсоборного присутствия «Церковнославянский язык в жизни Русской Православной Церкви XXI века» священника Алексия Агапова, который уделяет в своей статье большое внимание качественному слуховому восприятию церковного чтения и пения. Отец Алексий пишет: «Церковная "словесная служба" представляет собой чин звучащих молитвословных текстов. Поэтому качество их исполнения необходимо признать важнейшим вопросом богослужения. Предполагается, что редактирование текстов коснется лишь отдельных "малопонятных" мест. Но как это может повлиять на понятность богослужения в целом? Ведь проблема суетливого и неразборчивого церковного чтения и пения сегодня стоит предельно остро. Я убежден, что без ее эффективного решения прочие преобразования в сфере богослужения не дадут заметного позитивного результата. Поэтому, если нас действительно беспокоит проблема понятности, нам не удастся избежать трудов по воспитанию культуры богослужебной речи и самой способности восприятия текстов на слух». Далее о.Алексий размышляет над практическим осуществлением будущей справы наших церковнославянских богослужебных тестов: «Но что если, несмотря на все риски, те, от кого это зависит, окончательно утвердятся в решении прояснять смысл текстов именно путем редактирования? Тогда более приемлемым следует признать не алгоритмический подход с его претензией на универсальность, а путь весьма осторожных "точечных" исправлений в некоторых действительно труднопонимаемых местах – и только там, где это принципиально возможно сделать, не искажая и не ограничивая присутствующего в них (хоть и с трудом постигаемого) смысла. Полный список таких трудных мест необходимо прежде начала редактирования подвергнуть тщательному компетентному обсуждению. Причем в новых книгах предпочтительнее помещать новые варианты в глоссах, а не в самих книжных текстах – на тот период времени, пока эти новые варианты не пройдут своеобразный "естественный отбор", будучи приняты или отвергнуты полнотой Русской Церкви».
И в заключении своей статьи о. Алексий Агапов пишет: «наилучшим решением в поисках простоты было бы пытаться создавать совсем новые тексты для служб – с самого начала более понятные, – вместо того, чтобы вторгаться в целостную ткань текстов уже существующих».
* * *
На форуме портала Богослов.ру о Проекте Межсоборного присутствия «Церковнославянский язык в жизни Русской Православной Церкви XXI века» появился комментарий игумена Варсонофия (Самарина), Ставропольская епархия. Предлагаем читателям нашего сайта мнение игумена Варсонофия:
«Внимательно прочитав на досуге "Проект научного переиздания Триодей в редакции Комиссии по исправлению богослужебных книг при Святейшем Правительствующем Синоде (1907–1917)", а также ознакомившись с соответствующей дискуссионной информацией здесь, на портале "Богослов. ру", я ещё более утвердился во мнении, что весь корпус богослужебных книг, используемых сегодня в нашей Церкви, заслуживает в целом самой высокой оценки, как в смысловом, так и в литературно-лексическом отношениях. Глубоко убежден, что не стоит упрощать, т. е. русифицировать употребляемые ныне в храмах церковнославянские тексты и молитвы, стараясь их сделать "более понятными" для всякого входящего… Этот, извините, "подгон под понятия" современного человека, при всей своей внешней добронамеренности, таит в себе немалый риск отнять от существующего в нашей Церкви языка его неотмiрность. Весьма сомнительно, что в Церкви прибавится богомольцев оттого, что всё произносимое в ней на службах, порой действительно представляющее некоторую сложность для неподготовленного уха, станет вдруг (после "исправления книг") каждому понятно, как – объявления в аэропорту.
Господь ведь говорил, что Царство Его "несть от мiра сего" (Ин. 18, 36), значит, естественно и самому богослужебному языку, раскрывающему, с одной стороны, нам тайны этого Царства, а с другой – возносящему туда, к горнему Престолу наши собственные мысли и устремления, быть несколько "не от мiра сего". И церковнославянский язык справляется с этой задачей великолепно. И даже тот факт, что он теперь, в силу свого синтаксического подобия древнегреческой речи, не всегда, может быть, легко "доходит" до нашего ума, нисколько не противоречит часто приводимым, в связи с этим, сторонниками "русификации" словам святого апостола Павла, желавшего, как известно, в церкви пять слов сказать умом… нежели тьмы словес языком (1 Кор. 14, 19). Тот же Апостол, если поподробнее вспомним означенную главу, в конце её поясняет: итак, братия, ревнуйте о том, чтобы пророчествавать – т.е. говорить вполне ясно! – но не запрещайте говорить и языками (ст.39)...
Таким образом, Апостолом вовсе и не ставилась задача свести богослужения в церкви к абсолютному их умственному пониманию. А раз так, то и нам не из-за чего нынче "копья ломать" (как они были тысячу и более лет назад "невидимо дориносима чинми", так пускай и остаются пока что невидимыми). Я против упрощения действующего церковнославянского языка, как такового, хотя, с другой стороны, и не считаю его совершенно "неприкасаемым". Осторожная замена или даже удаление отдельных слов в нем и впрямь, думается, необходимы.
К примеру, через всю мою, почти 20-летнюю, иерейскую практику мне на богослужениях "режут слух" всего лишь несколько слов, на которые бы просил обратить внимание членов "Комиссии по исправлению". Это следующие слова:
1) "выну" ("очи мои выну ко Господу" – из 2-го псалма 3-го часа),
2) "прадеднее" ("и прадеднее осуждение отвергша" – из воскресного тропаря 4-го гласа; здесь прадеднее всегда слышится, как праведнее или праведное. Нельзя ли хотя бы перенести ударение на 2-й слог?),
3) все слова с корнем "бляд" (без комментариев)…».
«Внимательно прочитав на досуге "Проект научного переиздания Триодей в редакции Комиссии по исправлению богослужебных книг при Святейшем Правительствующем Синоде (1907–1917)", а также ознакомившись с соответствующей дискуссионной информацией здесь, на портале "Богослов. ру", я ещё более утвердился во мнении, что весь корпус богослужебных книг, используемых сегодня в нашей Церкви, заслуживает в целом самой высокой оценки, как в смысловом, так и в литературно-лексическом отношениях. Глубоко убежден, что не стоит упрощать, т. е. русифицировать употребляемые ныне в храмах церковнославянские тексты и молитвы, стараясь их сделать "более понятными" для всякого входящего… Этот, извините, "подгон под понятия" современного человека, при всей своей внешней добронамеренности, таит в себе немалый риск отнять от существующего в нашей Церкви языка его неотмiрность. Весьма сомнительно, что в Церкви прибавится богомольцев оттого, что всё произносимое в ней на службах, порой действительно представляющее некоторую сложность для неподготовленного уха, станет вдруг (после "исправления книг") каждому понятно, как – объявления в аэропорту.
Господь ведь говорил, что Царство Его "несть от мiра сего" (Ин. 18, 36), значит, естественно и самому богослужебному языку, раскрывающему, с одной стороны, нам тайны этого Царства, а с другой – возносящему туда, к горнему Престолу наши собственные мысли и устремления, быть несколько "не от мiра сего". И церковнославянский язык справляется с этой задачей великолепно. И даже тот факт, что он теперь, в силу свого синтаксического подобия древнегреческой речи, не всегда, может быть, легко "доходит" до нашего ума, нисколько не противоречит часто приводимым, в связи с этим, сторонниками "русификации" словам святого апостола Павла, желавшего, как известно, в церкви пять слов сказать умом… нежели тьмы словес языком (1 Кор. 14, 19). Тот же Апостол, если поподробнее вспомним означенную главу, в конце её поясняет: итак, братия, ревнуйте о том, чтобы пророчествавать – т.е. говорить вполне ясно! – но не запрещайте говорить и языками (ст.39)...
Таким образом, Апостолом вовсе и не ставилась задача свести богослужения в церкви к абсолютному их умственному пониманию. А раз так, то и нам не из-за чего нынче "копья ломать" (как они были тысячу и более лет назад "невидимо дориносима чинми", так пускай и остаются пока что невидимыми). Я против упрощения действующего церковнославянского языка, как такового, хотя, с другой стороны, и не считаю его совершенно "неприкасаемым". Осторожная замена или даже удаление отдельных слов в нем и впрямь, думается, необходимы.
К примеру, через всю мою, почти 20-летнюю, иерейскую практику мне на богослужениях "режут слух" всего лишь несколько слов, на которые бы просил обратить внимание членов "Комиссии по исправлению". Это следующие слова:
1) "выну" ("очи мои выну ко Господу" – из 2-го псалма 3-го часа),
2) "прадеднее" ("и прадеднее осуждение отвергша" – из воскресного тропаря 4-го гласа; здесь прадеднее всегда слышится, как праведнее или праведное. Нельзя ли хотя бы перенести ударение на 2-й слог?),
3) все слова с корнем "бляд" (без комментариев)…».
От редакции: Напомним слова из статьи протоиерея Сергия Правдолюбова «Ради мира церковного проект о церковнославянском языке следует снять с рассмотрения»: «Весь вопрос заключается в том, какие конкретно люди, – кто будет проводить такую справу? Богослужебные тексты содержат в себе всю полноту православного вероучения, и их язык может и, наверное, должен совершенствоваться для достижения максимально возможной выразительности. Однако это дело настолько тонкое и деликатное, что трудно даже представить себе, кто бы сейчас за него мог взяться. Для такой работы мало знать грамматику славянского языка, надо ещё быть знатоком церковного устава и греческого языка, разбираться в византийском стихосложении и поэтике, обладать профессиональной музыкальной культурой. Но и этого недостаточно. Надо быть глубоко укорененным в Православной Традиции, в церковном Предании, и быть их действенным защитником. Но самое важное – надо любить церковнославянское богослужение и дорожить церковнославянским языком как неоценимым сокровищем! Однако, судя по составу Межсоборного присутствия, мы вправе сомневаться, что ответственное дело исправления отдельных слов наших богослужебных книг будет возложено на людей, дорожащих церковнославянским языком. Складывается впечатление, что заниматься "новой книжной справой" будут в основном те, кто относится к церковнославянскому языку весьма критично.
А посему любая значительная книжная справа сейчас несвоевременна, и нужно ограничиться составлением подстрочника к тем словам и предложениям, которые на слух могут показаться непонятными и невразумительными. Их церковнославянские синонимы и следует поместить внизу соответствующих страниц богослужебных книг, как это имеет место сейчас в Псалтири... В нынешней ситуации лучше, если этот документ о церковнославянском языке будет вовсе снят с рассмотрения. Таким постановлением Освященный Собор архипастырей Русской Православной Церкви на многие годы внес бы желаемый всеми верными чадами мир в души верующих».
Поддержка сайта «Благодатный Огонь»:
Карта Cбербанка: 5332 0580 7018 9424
ЮMoney (Яндекс-Деньги): 410012614780266
Карта Cбербанка: 5332 0580 7018 9424
ЮMoney (Яндекс-Деньги): 410012614780266
